1.1. Понятие «этика», его происхождение и основные значения.

Этика — одна из наиболее древних форм духовной деятельности человека. Потребность в осмыслении отношения человека к человеку появилась очень давно, на самой заре цивилизации. Характерные этические рассуждения содержатся уже в первых письменных свидетельствах человечества. Например, в древнеегипетском папирусе Присса (IV тыс. до н.э.) неизвестный автор сетует по поводу извечной проблемы: «Жизнь теперь не та, что была прежде; дети не слушаются родителей». В подобных источниках, дошедших до нас, формулируется основной круг этических представлений о том, что

1) люди могут вести себя хорошо или плохо;

2) хорошая, или правильная, жизнь заключается в послушании, т.е. в готовности услышать и принять в себя верное слово;

3) действия отдельных людей могут влиять на течение общественной жизни в целом, делать ее не такой, «какая была прежде».

Таково содержание первой известной нам этической проблемы, осмысленной человечеством.

Но одна проблема еще не составляет этики. Необходима система более или менее взаимосвязанных проблем и соответствующих понятий. В качестве подобной системы этика возникает значительно позже — в I тыс. до н.э. В первой половине тысячелетия греки начинают употреблять слово «ήθος» («этос»), от которого был образован впоследствии термин «этика». Греческое происхождение термина не является свидетельством того, что и сам феномен возник в одном единственном культурном центре. Этика появилась практически одновременно, по крайней мере, в четырех независимых друг от друга культурах, в период истории человечества, названный «осевым временем»:

1) в Палестине VIII-Ш вв. до н.э. - в учениях иудейских пророков Исайи, Илии, Осии и др. о том, что чистота сердца важнее следования закону;

2) в Древней Индии VI-V вв. до н.э. — в брахманических и буддийских идеях дхармы и кармы, согласно которым каждый поступок человека, как добрый, так и дурной, не проходит бесследно, но влияет даже на последующие рождения;

3) в Древнем Китае V-IV вв. до н.э. — в виде конфуцианского учения о «дэ» как свойстве, отличающем «благородного мужа» от «подлых людишек», и даосского учения о «дао» — законе, определяющем путь движения всех вещей во вселенной;

4) в Древней Греции V-IV вв. до н.э. — как одна из трех составных частей философии («любви к мудрости»), рассматривающая связь между нравом, словом и природой.

Несмотря на различное происхождение идеи, лежащие в основании этических систем, очень близки друг другу. Более того, не лишено основания мнение, будто в основе всякой этики лежит одна общая идея о том, что отношением человека к миру определяется ответное отношение мира к человеку. Успех или неудача в жизни зависит от того, как ведет себя человек: от строя его действий, намерений и чувств.

Основу этики образует осмысление противоположности между добром и злом. В общении друг с другом люди постоянно прибегают к оценкам. Какие-то явления и действия воспришмаюкя ими как положительные: приятные, полезные, достойные, — другие, наоборот, как отрицательные: отвратительные, вредные, позорные. Способность к таким оценкам — это еще не этика, но без них никакая этика невозможна. Этическая мысль начинается с различения оттенков положительного, с догадки о том, что приятное и привлекательное может не быть хорошим. Этика позволяет видеть то, что незримо очами, по крайней мере, не замечается с первого взгляда — сущность людей и поступков. Она интересуется отнюдь не всякими объектами, а только такими, которые являются либо хорошими, либо плохими, пытаясь выяснить, на чем основана разница между ними!

Данная особенность этического объекта вытекает уже из того спектра значений, которым исторически обладало слово «ήθος». До возникновения собственно этики, в эпических поэмах Гомера «Илиада» и «Одиссея», датируемых VIII в. до н.э., оно употреблялось в значении человеческого жилища, привычного места обитания скота. Самым древним автором, использовавшим данное слово в нравственном смысле, был Гесиод (VII в. до н.э.). В поэмах «Теогония» и «Труды и дни» он ведет речь о жилище, а также нравах богов и людей. Излагая миф о прекрасной Пандоре, созданной богами как возмездие людям за то, что они воспользовались украденным огнем, Гесиод напоминает о том, что внутрь этого «подарка» вложен коварный нрав.

Заглядывая во мглу древности, некоторые авторы предполагают, что первоначально слово «ήθος» имело пространственное значение. Оно обозначало стойбище, жилище, логово. В подобных местах, очевидно, люди и животные могут быть самими собою, в отличие, например, от тех мест, где они подвергаются опасности или приближаются к сверхчеловеческим существам. Постепенно акцент сместился с пространственного значения слова на поведенческое. Этосом стали называть действия людей в соответствующих местах, способ поведения, а потом и образ мыслей и чувств, вызывающий специфическое поведение. Осознание различий в нравах предполагало, прежде всего, положительную или отрицательную их оценку. Сопоставляя нравы, древние мудрецы пытались в краткой, легко запоминающейся форме провести грань между добрым и злым складом души. Примерно в конце VII в. до н.э. десять различных женских нравов, в основном отрицательных описал в шуточной форме поэт Семонид Аморгосский. Правда, слово «ήθος» он еще не употреблял, прибегая к близкому ему по смыслу понятию о складе ума. Такой склад уподоблен определенному виду животных или природной стихии (воде, земле). 9 из 10 типичных нравов отрицательны. Худшим провозглашается «обезьяний». Приведем для наглядности более сдержанное описание. Вот какова женщина «лошадиного» нрава:

Лишенья не по ней, претит ей черный труд. До мельницы она руною не коснется, И сита не возьмет, и сора из жилья Не вынесет сама, и к очагу не сядет, Чтоб сажи избежать...

В день раза два иль три она привыкла мыться, И миром мазаться; расчесаны у ней Густые волосы, затенены цветами.

Достойный женский нрав, как считает поэт, подобен пчелиному:

В ее руках цветет, растет достаток.

Ей мил ее супруг, она мила ему

До старости. У ней красивы, славны дети.

Всех жен она затмит приятностью своей,

И прелесть тихая вокруг нее витает,

И том, где женщины, собравшись в круг, ведут

Веседу про любовь, она сидеть не любит,

(Пер. Г. Церетели).

Здесь еще не проводится отчетливое различие между природными свойствами человека и теми качествами, которые являются собственно нравственными. Подобные нравоописания пока нельзя считать этикой, хотя в них определенным образом осмыслялась противоположность между добром и злом, делалась попытка по отдельным видимым признакам угадать сущность того или иного нрава.

В период возникновения этика черпала основной материал из устного и письменного слова. По общему признанию, у нее было два главных источника:

— миф и система мифов;

— пословицы и поговорки, правила житейской мудрости, выросшие из культовой практики предсказания будущего.

В мифах давались положительные и отрицательные образцы поведения в виде эпизодов из жизни богов, героев и антигероев («трикстеров»), а также своеобразные объяснения происхождения тех или иных нравов и общественных учреждений. Неслучайно древнейшие этические системы сложились в тех культурах, которые придали особое значение сохранению священных и канонических текстов: Вед, эпических поэм «Махабхарата» и «Рамаяна» в Индии; «Книги песен» и «Книги преданий» в Китае; «Торы» в Иудее, эпических поэм Гомера и Гесиода у эллинов. На протяжении многих веков эти тексты переписывались, заучивались и служили важнейшими нравственными ориентирами.

Попытка приоткрыть завесу, отделяющую настоящее от будущего, положила начало разнообразным правилам житейской мудрости. Из этой практики возник феномен пророчества (от греч. «προφήτης» — «пророк»). В красочной, а иногда туманной форме пророки (в Греции — оракулы, жрецы Аполлонова культа) прочерчивали связь между возможными действиями людей и вероятными последствиями этих действий. По практическому смыслу эти пророчества были советами — словесными указаниями, какой выбор стоит сделать в определенной жизненной ситуации. Типизация и обобщение таких советов породили особый речевой жанр пословиц и поговорок.

Особенно много нравоучительных изречений традиция приписывает «семи греческим мудрецам», жившим в VI в. до н.э., а также Пифагору, который стал называть себя не мудрецом, а «философом», т.е. любителем мудрости. По содержанию данных правил можно составить представление о спектре этических проблем. Советы практической мудрости касались отношений человека:

1) к самому себе («Из молодости в старость бери припасом мудрость, ибо нет достояния надежнее» (Биант));

2) к другим существам, которые разделялись по степени совершенства на богов и демонов, более могущественных и совершенных, чем человек; людей, животных и растения. Так, Пифагор предписывал «богов чтить выше демонов, героев выше людей, и из людей выше всего родителей».

Наибольшее внимание в древности уделялось отношениям человека к другим людям. Причем эти отношения, в свою очередь, подразделялись на разные виды, По отношению к равным себе — друзьям или врагам — рекомендовалось:

«Не злословь о ближнем, чтобы не услышать такое, чему сам не порадуешься» (Хилон).

Были правила, касающиеся отношения между поколениями, главным образом, родителями и детьми:

«Чем поддержал ты своих родителей, такой поддержки жди и от детей» (Фалес).

В отношении между правителем и подданными советовалось:

«Наказывай не только за проступок, но и за намерение» (Периандр).

По части отношения между мужчиной и женщиной, мужем и женой сохранилось такое наставление:

«С женой при чужих не ласкайся и не ссорься: первое — знак глупости, второе — бешенства» (Клеобул).

Во всех культурах подобные правила житейской мудрости получили соответствующее название. На основе греческого языка сложился термин «канон». Сначала этим словом обозначалась прямая тростниковая палка, которая использовалась для выравнивания тех или иных поверхностей при строительстве сооружений. Позже — всякий образец и правило вообще. Словесная формулировка такого образца или правила получила название афоризма (от греч. «αφορίζω» — «устанавливать границу», «определять»).

В латинском языке аналогичное значение приобрел термин «norma». Движение от частных правил к общим вызвало к жизни термин «максима» как словесное выражение высшей, самой общей нормы, устанавливаемой человеком для самого себя. Римская культура впоследствии довела умение кратко формулировать максимы до совершенства.

Тенденция к обобщению правила житейской мудрости породила так называемое «золотое правило нравственности», которое является квинтэссенцией нравственного отношения к другому человеку вообще. Следы этого правила мы находим в каждом из четырех центров становления этики. Одна из самых древних его формулировок приписывается Фалесу: «Самая лучшая жизнь, когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других». В Китае аналогичное правило высказывает ученик Конфуция Цзы гун: «Чего я не желаю, чтобы другие делали мне, того же я желаю не делать и другим» («Лунь-юй», V, 12). В книге иудейского пророка Товита утверждается практически то же самое: «Что ненавистно тебе самому, того не делай никому» (Тов. 4,15). В несколько ином ракурсе требование нравственного равенства людей высвечивает буддийская «Дхаммапада»: «Как он поучает другого, так пусть поступает и сам» (ХП, 159). Простота, ясность и убедительность «золотого правила нравственности» побудила многих мыслителей придать ему уникальное значение — сделать его универсальным этическим принципом (от лат. «principium» — «начало») — таким положением, из которого, как некоего начала, можно вывести содержание всех остальных. Такое истолкование роли «золотого правила нравственности» встретило возражения, что практическая жизнь человека не перекрывается отношениями между равными существами, она включает в себя то, в чем люди изначально не равны. В отношении же к самому себе равенство вообще не применимо. Другие этики, не удовлетворившись ни одной из перечисленных формулировок, пытались предложить свой собственный принцип. Немецкий философ XVIII в. М. Мендельсон придал ему следующую форму: «Делай свое собственное внутреннее и внешнее состояние, а также состояние своего ближнего, в соответствующей пропорции, настолько совершенным, насколько можешь». И. Кант назвал высший принцип нравственности категорическим императивом: «Поступай так, чтобы максима твоей воли имела силу всеобщего закона». А. Шопенгауэр нашел более простую формулу: «Никому не вреди и помогай всем, насколько можешь». Т. Липпс сосредоточил внимание не на другом человеке, а на отношении к самому себе: «Внутренне всегда поступай так, чтобы оставаться верным самому себе». Однако ни один из названных и многих других принципов не охватывает всех возможных правил поведения. Нравы, даже положительные, настолько разнообразны, что едва ли когда-нибудь удастся свести их к какому-то одному формальному положению. Одной общей формулы, которая подходила бы для всех случаев жизни, этика пока не нашла и едва ли найдет в будущем.